Архитектор

Бунгало у острова Рассказы

Я прицелился и всадил по белому шару с такой силой, что он вылетел со стола и с грохотом упал на деревянный пол; рядом с тем местом, где сидя на голых коленках, испанец Адай усердно скручивал джоинт с местной дурью.

— Полегче, полегче, — прокрякал толстый бородач, которому я просрал уже 200 местных госзнаков. Не такие большие деньги, но жутко неприятно, когда проигрываешь две партии подряд, да и третья летит к чертям собачьим.

Лемон Бар на Лонли бич — последняя на острове смрадная дыра с бесплатным бильярдом, дешевым пойлом и взвинченной до предела публикой.
Дышащий на ладан бильярдный стол производил поистине унылое впечатление.

Сукно на нем порядком износилось и в некоторых местах пожелтело. Черные следы от задушенных сигарет хаотично рассыпались по поверхности. У одного из углов болтающийся кусок материи то и дело изменял траекторию шаров, как бы оберегая лузу от нежелательных попаданий.

Второй этаж чаще всего пустовал. Особенно в то время, когда сиплым от вечного дыма в легких голосом бармен оповещал о приближении минуты бесплатной выпивки. Тут же вся масса в пьяном угаре уминалась к барной стойке первого этажа, лязгая стаканами и выкрикивая оскорбления в адрес друг друга на разных языках.

Я смотался за шаром и вернул его на линию. Бородач окинул взглядом стол и, не долго думая, резко отправил белый шар в гущу разноцветного хаоса. Забыв про игру, он достал из шорт ополовиненную бутылку виски и влил немного в стакан с колой. Затем вернул бутылку в карман, повернулся в сторону берега и сказал:

— Чертовски хорошая погода. В Германии такой не сыщешь. Да во всей Европе. Одни заводы, черт бы их побрал. Скоро свободной земли не останется.

Бородач демонстративно сплюнул на пол, прищурился на закатные лучи и с печалью в голосе добавил:

— Я люблю землю, понимаешь? Она нам много дала, только мы хотим еще больше. Они хотят.
— Кто они? — я все никак не мог решить, как закатить в лузу шар под номером двенадцать…
— Эти чертовы капиталисты. Мы в большом долгу перед землей. Да, вообще, мы в полной заднице! Знаешь, я проектировал высотки в Мюнхене, Гамбурге. А им все мало. Они хотят больше домов, больше парковок. Двадцать лет назад, когда я возвёл первое здание — это была архитектура. Теперь это хренов бизнес. Машина по зарабатыванию денег. Без тормозов, понимаешь? Гребенные лицемеры, они забыли кто здесь главный. Они боятся, что их новенькую бмв угонят. Они боятся, что акции упадут на несколько пунктов. Да все с ума посходили от этих проклятых бумажек! Он замолчал и с удивлением повертел перед глазами потухший косяк. Затем подпалил его, затянулся и протянул мне, — “На, держи, это лучшее, что я нашел на этом дрянном острове”.

Какое-то время он задумчиво пялился на стол, как смотрят на картину эпохи Возрождения. Видимо, пытаясь увидеть то, что позволит сделать следующий ход. Но вместо того, чтобы загнать еще один шар в лузу, архитектор отложил кий, достал виски и сделал большой глоток прямо из бутыки. После отвернулся к берегу и с досадой сказал:

— Они помешались на социальных сетях, да они скоро жениться будут в интернете! Будет у тебя в интернете жена, каково, а? Ты ее и трахать будешь через интернет?
Больные ублюдки! Они слепо бегут на запах тухлой рыбьей головы и кричат о религии и толерантности. Но ни в религии, ни в толерантности спасения нет! Долбанные извращенцы, скоро не останется ничего настоящего!

Немец замолчал. На некоторое время он замер и напряженно что-то обдумывал.

Хотя постой, — он закинул голову назад и вдумчиво прищурил глаза, — я тут стал свидетелем интересного случая, пока сидел на автобусной станции в одном Богом забытом городе. Я и названия его не помню; сидел я себе и читал какую-то местную газетенку для экспатов. А там одни новости про грабежи да убийства. И продажу недвижимости. Все мне это изрядно надоело, говорю тебе, — он помотал головой и щелкнул языком.

— В общем, сижу я и вижу, как напротив пристроилась парочка. Парень здоровый, как танк, с таким мрачным, изъеденным тоской взгядом, но с блеском в глазах. Шрамы разного калибра розовели на его лице и руках. Не знаю, в каких переделках побывал этот здоровяк, сколько об него сломали стульев и разбили бутылок. Сколько он сам разнес столов, дверей, а то и стен в щепки; но один его вид мог внушить страх в любого, кто встал бы у него пути. Опасный тип! Да я бы и сам обделался! А я, поверь, не из робкого десятка, — бородач закатил глаза и расхохотался.
Даю слово, — сквозь смех добавил он, — спорить я бы с таким не стал!
— Так вот, — продолжил он, — слева к этому верзиле прижимается девица. Чертовски привлекательная. С белоснежной кожей и огромным количеством веснушек под уставшими глазами. И вот она сонно закрывает глаза и кладет голову ему на плечо.

Архитектор сделал паузу и жадно втянул носом воздух. Посмотрел куда-то сквозь дырявую крышу. Затем перевел взгляд на меня, поднял брови и восторженно продолжил:

— И вот представь! Ты только представь! Вокруг хаос и суета. Кто-то неугомонно зазывает в букмекерскую контору (все тогда твердили о гнедой кляче под номером 17). Кто-то надрывается и с криком, перешедшим в хрип отчитывает другого по телефону. А этот парень, этот головорез, правой рукой, на которой между прочим не было одного пальца, с осторожной нежностью убирает волосы со лба своей спутницы. И прошу заметить, без лишних сантиментов, которые были бы ему к лицу, прижимается к ней губами.

От удовольствия глаза архитектора засияли, а сухие губы вытянулись в счастливой улыбке.

— Вот это было по-настоящему, понимаешь? — он одобрительно закивал головой и повторил, — по-на-сто-я-ще-му!
— Угу, — выдавил я. Марихуанна уже основательно подавила мои возможности полноценно воспринимать чью-либо речь.

Я нащупал рукой стул и присел. Мой собеседник теперь выглядел как размытый светлый прямоугольник. Веки тянуло вниз, а подрагивающий свет слепил глаза. Я их закрыл.

Что-то резко вырвало меня со стула и понесло вверх, зацепив за затылок. Остров провалился вниз. Солнце в спешке пилило за горизонт, размокая и расплываясь по воде красно-желтыми волнистыми линиями. Взглядом мне удалось урвать последний кусок еще яркого диска.

Через секунду и он скрылся, прихватив с собой цветное пятно с воды.

Все замерло. Суета растворилась в черно-синем густом воздухе. Изредка она все же доносилась рваными отрывками бьющихся о берег волн, рокочущих моторов, сигналов автомашин, клацания посуды и пьяных криков. В окружающей меня темноте одновременно было все и не было ничего.

— Эй, — откуда-то снизу раздался голос, — ты играешь или нет?

Я открыл глаза. Передо мной стоял татуированный итальяшка в неприлично рваных шортах и с увесистым крестом на шее. От него разило спиртным и озлобленностью. Его внутренний ловелас потерпел фиаско. За целый вечер он не подцепил ни одной девицы и пришел погонять шары.

— Если не играешь, отдай кий! — повторил он.
— А где архитектор? — спросил я и закашлялся. В горле пересохло, как будто меня только что заставили проглотить мешок песка.
— Кто?! — макаронник явно не понимал, о чем я говорю, — так что насчет кия, не играешь, отдай!
— Да на, держи, — я протянул ему липкий от пота, в мелких трещинах кий и расплылся на стуле.

Я был полностью разбит. Голова гудела, как если бы мне заехали по черепу десятикилограммовой гирей. Самое правильное решение — двигать домой.

Я попытался встать. Под правой ногой что-то лязгнуло и покатилось. Я опустил глаза и увидел пустую бутылку. На том месте, где она только что стояла валялся клочок бумаги. Пришлось согнуться, чтобы достать записку. Пока моя рука тянулась за ней, все тело хрустело и ныло.

Я схватил записку за самый уголок, поднес ближе к глазам и прочел: “Будешь в Лаосе, дай знать. Я еще раз надеру тебе задницу в пул!

Кряхтя и чертыхаясь, я встал. И, шатаясь из стороны в сторону, поковылял в свое бунгало. На берегу, прямо около воды, две собаки жадно делили кусок мяса. Утренний ветер укладывал в голове все то, о чем говорил архитектор из Гамбурга.

Вся угнетающая бессмысленность окружающего мира, в который мне приходилось вернуться уже через несколько недель повиснет пудовым галстуком на шее. Но до того момента мне будет хорошо и спокойно здесь, на острове.

Оцените статью
Занимайтесь любовью, а не войной
Добавить комментарий

18 + 14 =