Понимаете, я не верю в вечную любовь. Скорее хочу верить, но не верю. Таких, как я, наверное, большинство. От того мир и не становится лучше, да в общем, и хуже он тоже не становится. Колыхается себе в пределах одной раковины и все.
Моё детство совпало с моментом, когда на тв ворвался американский кинематограф, неуклюже перевалившись через железный занавес, как беременная дворняга через ограду с колючей проволокой.
Всю страну вмяли в однотонные еще советские диваны и заставили втыкать в ящик.
Стране толкали все подряд. Среди второсортного мусора найти по-настоящему стоящую картину было задачей уровня матанализа МФТИ. Мне этого не удавалось. Было мне лет 12. А в 12 лет мало чего понимаешь в искусстве.
Так что я рос на голливудских фильмах, до отказа напичканных фальшивыми хэппиэндами и другой красивой чушью. Каждый из них прицельно швырялся с экрана очередной финальной сценкой с поцелуем под не хилым ливнем на фоне полуразрушенного черного квартала с побежденными нигерами.
Нигеров под конвоем рассовывали по полицейским тачкам, пока главный герой слизывал профессиональный мейкап с лица героини.
А за кадром всегда завывал Барри Уайт или на худой конец Принс. Так я и вырос романтиком.
Но этот сопливый паршивец во мне со временем сдал позиции и переехал, не оставив обратного адреса. Чиркнул спичкой и спалил к чертям все мосты.
Мне только и оставалось, что рыскать по смрадным местам с видом ополоумевшего пса. Находиться в состоянии перманентного поиска, прерываясь на влюбленность в очередной мифический идеал.
Я стал неотъемлемой частью той быдло массы, которая начинает жадно всасывать бухло по четвергам и окончательно уходит в алкотрип в пятницу в 6-30 вечера.
Ни минутой позже. Блюя друг на друга и на начищенные ботинки; размахивая кулаками, разбивая физиономии и надежды в слепой погоне за очередным стаканом виски…
Я вписывался на всевозможные тусовки, чтобы очередной раз поймать себя на мысли «ты хренов мудак, так и останешься один».
Чем больше людей вокруг, тем увереннее одиночество берет тебя в оборот, это факт. Оно в одночасье выползает из-за спины и медленно вводит нож ровно между лопаток, чтобы нельзя было дотянуться и вытащить лезвие. Вот поэтому я не люблю толпы.
Еще через время я совсем перестал пить, но привычка заруливать на некоторые тусы осталась.
В этот раз туса прописалась на хате, где я живу. Мне даже идти никуда не пришлось.
Вот и та прокуренная насквозь кухня, обставленная вдрызг пьяными людьми. Вот и та, что задала мне вопрос, подруга соседа. Она приветственно протянула мне правую руку и посмотрела с интересом. Во всяком случае мне хотелось так думать.
В ее левой руке забытый окурок парламента избавился от скопившегося пепла и выпустил остатки дыма. Дым скользнул вверх по ее щеке и растворился в волосах. Не знаю сколько я так просидел.
Я молчал как дебил.
По-моему, я даже ее не рассматривал, просто вцепился взглядом куда-то в лоб.
Все-таки меня осенило, что ее вопрос требует ответа.
Знаете, как бывает — задницей чуешь всю ответственность момента, от того и становишься сам не свой. Не то, чтобы у меня проблемы с девушками, но бывает, что чертовски хочется, чтобы было все по-настоящему.
— А?.. Что? — наконец выдал я, хотя вопрос волчком крутился у меня в голове.
— Ты сосед Олега, да?
— Ага, — я пожал ее руку и вытянул новую сигарету, — зажигалка есть?
Это самый часто задаваемый вопрос в местах, где 9 человек из 10 курят. Даже раздражает, что никогда не сыщешь, чем подпалить табак. Она стащила со стола чью-то zippo и протянула мне, — на, держи. Когда не знаешь, что сказать — закуриваешь. Это известный ход.
Я несколько раз прокрутил сигарету пальцами, чтобы размягчить табак и подкурил.
А часть 3 ??